Дикари Гора - Страница 119

119

Я завидовал молодому краснокожему воину его прекрасный, рыжеволосой рабыне, Виньеле. Да и действительно, какой мужчина не важно, красный или белый, положа руку на сердце, не позавидовал бы? Но возможно, чтобы понять это, надо владеть рабыней, всего хотя бы раз в жизни.

— Посмотри на счастливую и бесстыдную рабыню, — усмехнулся я. — Она, возможно, родилась именно для этого ошейника.

— Возможно, — хмуро отозвался мой товарищ.

— Не возможно, а точно, также точно как и то, что все твои протесты оказались неэффективными.

— Она предназначалась для Mahpiyasapa — Черных Туч, — сказал Грант. — Этот парень и Махпийясапа принадлежат к одному клану Isbu. Уверен быть проблеме. А, кроме того, я остался без оплаты за нее.

— Это верно, — посочувствовал я ему. — А что тебе сказал Желтый Всадник, после того, как он поговорил с вожаком, и прежде, чем он возвратился в свое место?

— То, что парень был в своем праве, — сказал Грант, — и что при сложившихся обстоятельствах, он мог требовать ее, по праву рабского захвата.

— Который он и осуществил? — спросил я.

— Конечно. А разве Ты не поступил бы так же? — поинтересовался торговец.

— Возможно, — улыбнулся я.

— В любом случае, это уже сделано. На ней его ошейник.

Это было верно. Ошейник теперь был завязан на ее горле. Девушка была полной собственностью молодого краснокожего.

Я смотрел на нее, и видел, что она была готова хорошо служить ему.

Внезапно, осматриваясь вокруг, я заметил, что один из мародеров, которые копались в наших товарах, вытащил из моего вьюка весьма важный для меня сверток. Это были те самые кожа истории и переводчик, доставшиеся мне от Кога и Сардака, и принесенные мной из Порт-Кара.

— Остановись, — крикнул мне Грант, но я уже был у бока своей кайилы, взял воина за руку, и твердо отодвинул ее в сторону от свертка. Тот смотрел на меня, как громом пораженный.

Наши руки метнулись к нашим ножнам, но копье молодого вожака встало между нами. Мы оба сделали шаг назад.

— Мой! — громко сказал я, по-гореански, указывая на означенные вещи из моего вьюка. Также, я ткнул большим пальцем себе в грудь, что на Знаке показывает «Я», «Меня», или «Мой», в зависимости от контекста.

— Howo, Akiboka, — приказал молодой вожак своему товарищу, чью руку я оттянул от вьюка, и теперь стоящему напротив меня.

— Howo, Keglezela, — скомандовал он уже другому парню, и затем слегка понукнул свою кайилу, и медленно поехал, туда, где стоял краснокожий юноша, которого я освободил от пут, Кувигнака — Женское Платье, держась за пику. Он сам надел на себя это белое женское платье, укоротив его, и порвав сбоку. Парень выглядел очень слабым, однако он не пытался поесть или попить, в присутствии других дикарей. Они должны были знать смысл этого жеста, и, несомненно, они должны были уважать его за это. Несмотря на свою одежду, он показывал им, что, по крайней мере, в этом, он мог считаться Кайила. Два товарища, Акибока и Кеглезела, следовали за своим вожаком. Я вернул свои вещи на место и тщательно закрепил их веревками на спине моей кайилы. Надо признать, что меня заинтересовало то, что молодой воин поступил подобным образом, что по каким-то мне не понятным причинам, он защитил меня. Я не знал его, и никогда не видел его прежде. Я не понимал смысла его поступка, его действия были для меня загадкой. Я был озадачен. Почему он сделал это?

Молодой вожак дикарей подъехал на своей кайиле к Женскому Платью, встал лицом к лицу с ним. Я отметил, что его воины, заняли позиции по бокам от него и слегка позади, выстроившись в шеренгу. Они стояли, в нескольких шагах от Женского Платья, развернувшись, как будто приготовившись зачитать приговор. Взгляд Кувигнаки, все еще держащегося за копье, чтобы не упасть, был направлен поверх их строя. Он стоял перед ними, не показывая страха. Я подошел, и встал рядом с моим новым другом. Грант, сделал то же самое.

Виньела и Прыщи оставались в стороне, стоя рядом друг с дружкой.

Молодой воин заговорил, стараясь делать это разборчиво. Его наречие, для людей незнакомых с ним, может показаться наполненным непривычными хриплыми и гортанными звуками перемежающимися скрежетом и свистом. Подобная речь кажется текучей и выразительной. Иногда, она подобна взрыву, особенно когда краснокожий говорит быстро или взволнованно.

— Кто тебя освободил? — перевел Грант.

— Я свободен, это главное. Кто это сделал, не имеет значения.

Молодой воин заговорил с Женским Платьем быстро и гневно, почти вспыхнув от такого ответа. Мне показалось нелепым, что Женское Платье, ослабленный, еле держащийся на ногах, одетый в остатки белого женского платья, говорит так дерзко и решительно с молодым вожаком. Оба они, конечно, были Кайила. Меня мучил вопрос, а не знали ли они друг друга, когда-то прежде. Я не мог не отметить, что Женское Платье, не смотря на имя, оставался мужчиной.

— Что происходит? — спросил я Гранта.

— Блотанхунк хочет знать, кто освободил Женское Платье, а тот защищает тебя.

— Это я освободил его, — сказал я краснокожему вожаку, выходя вперед. — Переведи это, — попросил я торговца.

— Я не думаю, что это было бы в твоих интересах, — предупредил Грант.

— Просто переведи это.

Грант неохотно подчинился, и заговорил на языке дикарей.

Молодой воин пристально посмотрел на меня.

— Он не удивлен, — заметил Грант. — Именно этого он и ожидал.

Я кивнул. Конечно, я был главным подозреваемым в этом вопросе, поскольку было очевидно, что только я здесь не знаком с обычаями Прерий. Можно было не сомневаться, что именно я окажусь тем, у кого хватило глупости, или незнания, чтобы столь безрассудно перерезать ремни.

119